Жизнь несправедлива. Н'Каю пришлось проглотить и это.
* * *
— Слава Богу, — прошептала Алекс.
— А что так? — поинтересовался Павел.
— Да ну его… Ходит за мной…
— Возможно, ты ему нравишься.
— Ой, да ты что! Просто я его вылечила, понимаешь? Обычная привязанность пациента.
— Как это «вылечила»? От чего?..
— Ну, он был телепатом, Лея ему это случайно отшибла, а я вернула. Причём тоже случайно, Господи. Вот он и приручился.
— Да-а. «Мы в ответе за тех, кого приручили».
— Я же не специально!!!
Павел внимательно посмотрел на девушку. Казалось, её возмущение не вполне искренно, словно у человека, который хочет спросить, как ему следует поступить в данной ситуации, но не решается сказать об этом прямо. Некоторое время он размышлял, насколько этично будет с его стороны затронуть эту тему более глубоко, и, наконец, решился. На правах старого друга.
— Слушай, а чем он плох? В конце концов, у нас с ними сейчас вроде как мир…
— Угу. Вроде как. Да разве в этом дело? — Алекс повозила ложечкой по остаткам мороженого, прикидывая, не запустить ли ими в голову непрошеного исповедника. На правах старого друга. Однако угощение было слишком вкусным для того, чтобы раскидываться им налево и направо, поэтому она быстро уничтожила остатки пломбира, вздохнула и сама ответила на свой же вопрос. — Видишь ли… Я тут с ним поговорила… Он человек, раненый по жизни. Раньше меня к таким постоянно тянуло, и это всегда кончалось отвратительно. Я не могу ему помочь. А раз так, то лучше и не пытаться. К тому же, я думаю, мои добрые самаритянки в мундирах превосходно разберутся с ним сами, без моего участия.
— Но ведь вылечила же, — рискнул возразить Павел, не особо уразумевший, что именно подразумевает Александра под этим процессом, однако здраво рассудивший, что это, в принципе, не так уж и важно.
— Случайно вылечила, говорю же, — пожала плечами девушка. — Его биография изломана, как старая кукла, понимаешь? Ну, вложу я в него душевные силы, и что? Что я-то с этого буду иметь?
— Для начала — друга.
— Павел Андреевич! Дружба — дело обоюдное, тебе ли не знать! А он мне в этом плане дать ничего не может.
Павел помедлил, прикидывая мысленно, почему акцент был сделан именно на этом слове.
— Ну, а кто может?
Александра оставила последний вопрос без ответа, уставившись в очередную креманку, где грустно таяло нетронутое мороженое. Кто может… Кто может — у того не попросишь, да. Она поднялась со своего места, потрепала Чехова по макушке, и, за версту обходя стойку, где всё ещё торчал ромуланец, тоскливо изучающий ингредиенты коктейля, покинула бар.
* * *
Космос! Мёртвая злая бездна. Мальстрем звёзд, наглядная иллюстрация ничтожности человеческих чувств — недаром древние изображали небесный свод в виде полусферы, украшенной блёстками. Наверное, им хотелось защититься от Вселенной этим бархатным куполом, опереться на надёжные панцыри черепах… Позже Коперник лишил их этой благостной гордой иллюзии, а его последователи и вовсе не оставили от неё камня на камне. И вот теперь она сама, лишь пару раз летавшая в прошлой жизни на самолёте, брошена здесь, на краю Солнечной Системы, где и Солнца-то пока не видно — они едва вышли из гипера за орбитой Плутона.
Алекс стояла на обзорной палубе одна. Она почти не боялась. Теперь в её активе были вещи и пострашнее открытого космоса за непроницаемой переборкой. Вернее, одна вещь, но и её хватало, чтобы перевесить инстинктивный страх бесконечного пространства, обитавший в её душе с самого детства. И это было — предательство. Да, предательство! И сокрытие её поступка не изменяет существующего положения дел ни на йоту. Лучший человек во Вселенной — из тех, кого она знала — из-за её преступной сентиментальности был поставлен в условия, когда его миссия не пришла к справедливому, логическому завершению! Да, этот честный мир — не для неё.
…Трое оловянных солдатиков в курсантских мундирах, счастливые уже от одного факта своего существования, неважно в какой реальности — лишь бы жить, лишь бы действовать!.. — похоже, наконец, вернулись домой.
Им проще. Им теперь хорошо. Что же до неё, то здесь всё далеко не так просто — слишком уж некомплементарна оказалась её сущность по отношению к этому странному миру.
Что ж, это можно исправить.
* * *
Джеймс Т.Кирк собирался отдохнуть после смены, когда в его каюте прозвучал сигнал вызова. «Экран», — произнёс он, недоумевая, кому мог понадобиться в столь неурочный час. Лицо на экране оказалось знакомым — младшая сестра его приятеля, Александра Форд. Несколько напряжённым голосом она поинтересовалась, нельзя ли побеседовать с капитаном лично. Тяжело вздохнув, Джим вновь накинул на плечи форменный китель и поплёлся на встречу с девушкой.
Спустя час он знал всё о перепетиях клингонского плена, о видениях землян, работавших с террористами; затем Александра поведала о своей недопустимой эмоциональной реакции на личность и поступки Данглара, на его мысли, открывшиеся ей, хотел он того или нет. Всё это подтолкнуло её сначала спровоцировать, а затем и прямо поспособствовать побегу федерального преступника Гримо Данглара.
Алекс дорого бы дала, чтобы не видеть лица Кирка в эти минуты, но, с упорством самоистязания наблюдала, как гаснет его поначалу приветливая улыбка, как проступают в ней усталость и горечь, а глаза замораживают её сердце холодным обвинением. Она мазохистски упивалась болью, но не позволила себе уронить ни единой слезинки. По окончании своего монолога она вытянулась по стойке смирно — её стойкие оловянные солдатики часто поступали так, когда у них за душой не оставалось ничего, кроме позора и боли — и, сжав зубы, стала ждать приговора.
У Кирка было погано на душе. И как сам он не сообразил, что расследование надо было начинать с другого конца! Допроси он заложников сразу, этой бедолаге, глядишь, и не пришла бы в голову подобная глупость… Наказывать её, в общем-то, не имело никакого смысла — сделанного не воротишь, а раскаяние было очевидно и, по-видимому, глубоко. Однако Джим не подал виду, что понимает её, по крайней мере, пока.
— Вы свободны, мисс Форд, — только и сказал он, всем своим видом показывая, что аудиенция окончена.
Алекс вернулась на обзорную палубу. Звёзды уже не пугали её. Их было очень много, но среди всей этой сверкающей россыпи девушка уверенно отыскала ту, координаты которой твердил себе перед отлётом на «Лай'а Телл» доктор Гримо Данглар. Их она Кирку не сообщила. Она сама будет там. Исправит свою ошибку. О д н а. Александра кивнула головой своему призрачному отражению, парящему среди звёзд, и отправилась в каюту делать вид, что всё у неё отлично и хорошо, как и должно быть в этом лучшем из миров.
Ни к чему расстраивать бедных оловянных солдатиков историями о пламени, стерегущем их в конце пути.
И, быть может, тогда эта сказка, наконец, закончится как-то иначе.
* * *
Сорел проснулся поздно вечером. Сэлва уже не было — наверное, выспался и был отпущен Маккоем на все четыре стороны. Он повернул голову и увидел Лею, сидящую рядом на стуле. Она была полностью поглощена информацией, которую лихорадочно набивала в маленький ноутбук, лежащий у неё на коленях. Информация, судя по всему, носила чисто повествовательный характер, поскольку ни одного учебника или конспекта рядом не наблюдалось.
— Вести дневники — глупое и нелогичное занятие, — заметил он, приподнимаясь на одном локте и пытаясь незаметно заглянуть в экран. — Предполагается, что их никто не должен прочитать, и, стало быть, эта работа изначально лишена какого бы то ни было смысла.
Лея вздрогнула и оторвала взгляд от клавиатуры, автоматически прикрывая экран правой рукой.
— Это не дневник, — сказала она. — Я анализирую факты.
— Да? И какие же?
— Всё, что касается этого… Данглара. Чем больше я раздумываю над этой историей, тем больше мне кажется, что в ней присутствует какая-то неувязка. Какой-то неучтённый элемент. Что-то, лежащее на самой поверхности и, в то же время, скрытое от глаз. «Лай'а Телл» исчез не просто так, а Н'Кай далеко не такой дурак, каким выглядит. Где это видано, чтобы телепат не почувствовал опасности?
— Сурака ради, неужели ты подозреваешь этого идиота? — если бы Сорел не опасался, что Маккой, как всегда, подслушивает где-то за дверью, непременно расхохотался бы в голос. — Как сказал бы Дастин, версия с душком, отнеси её на помойку.
— Я подозреваю совсем не Н'Кая, — произнесла Лея таким тоном, что Сорелу разом расхотелось смеяться.
Он совершенно точно знал — ещё пара минут сидения с таким вот выражением лица — и она интуитивно допрёт до того, что стало ему ясным уже на середине утреннего рассказа Эван.
